Я схватил его за голову и со всей дури ударил затылком о пол. Бил от души, не боясь разбить ему голову — сил на такое не хватит. Один раз, второй раз, третий раз…

Парень внезапно крутанулся подо мной, словно червяк, и я слетел на пол. Не стал пытаться вновь запрыгнуть сверху — одна и та же тактика ведёт всегда к поражению. Вместо этого, разбежался и пнул его в лицо, повалив обратно на пол. И пока верзила пытался встать, я подбежал к стулу, схватил его за металлические ножки и что было сил опустил тому на хребет.

Я лупил так, как если бы забивал кувалдой инсектов, и даже такой крепкий парень оставался всего лишь человеческим подростком, пусть и крупным. И достаточно живучим, так как он всё же смог броситься на меня…

Но в ответ прямо в лицо получил несколько быстрых и сильных тычков ножкой стула. Один тычок, второй тычок, третий тычок. Ему сломало нос, рассекло бровь и лоб, губы разбило и, кажется, он лишился парочки зубов. Из рваной раны на лбу ему глаза заливала кровь.

Но я правильно его оценил, парень был силён. Взревев, он бросился вперёд, повалив меня на пол, попытался начать меня бить, но ему мешал стул между нами. Ему повезло, что я развернул его поперёк, иначе бы кретин мог вполне наколоться на ножки. Он пытался дотянуться до меня руками…

И я без жалости вонзил ему в кисть зубы. Так, что под зубами что-то хрустнуло, а во рту появился вкус крови. Он вскрикнул, дёрнулся назад, и это дало возможность мне вскочить. И сделать ему пинок прямо в лицо, после чего я вновь перехватил стул и, как кувалдой, завершил начатое. Хватило трёх ударов, чтобы он сжался в комок, скуля, как собака. Я нанёс десять.

Теперь дети наглядно увидели, как работает космодесант: быстро, чётко и безжалостно.

Зверинец…

Я огляделся. Весь детский дом видел это, и теперь ни у кого не возникнет желания со мной связаться. Они смотрели на меня, как овцы, с открытыми ртами. Парни, девушки — я видел страх в их глазах. Теперь они знали, что будет, если ко мне подойти не с той стороны.

Я осторожно поставил окровавленный стул на место, после чего подошёл к столу, где сидел верзила. Девушка, теперь уже не взрослая крутая стерва, а маленький напуганный ребёнок, вжалась в свою подругу, став визуально меньше. Её губы дрожали, когда я остановился напротив неё…

— Й…я… — только и выдавила она, после чего вздрогнула.

Я не собирался её трогать — я просто пришёл забрать еду верзилы, так как моей уже не было…

— ВСЕМ СИДЕТЬ!!! — громогласный голос заставил посуду звенеть.

Ладно, чай хоть отопью…

Запихнув в рот хлеб с маслом и залпом осушив кружку чая, я обернулся.

Мистер Нирсон влетел в столовую, словно танк. Ему хватило одного взгляда по залу, чтобы всё понять. За ним следовало двое женщин-учителей, и один мужчина в форме, похожую на военную. Женщины сразу же бросились к окровавленному верзиле, когда мистер Нирсон встал в центре столовой и громко произнёс:

— Кто это сделал⁈

Я знаю, что все будут молчать сейчас. Они боятся меня. Уважают. Но едва я исчезну из поля зрения, побегут рассказываться и всё по той же причине — из-за страха. Такие признают стукачами всех кроме себя.

Чтобы они даже рта не могли раскрыть, нужно больше насилия, но это уже не по моей части. Карательными и психологическими операциями занимались иные ордены космодесанта, не мой.

Я сделал шаг вперёд и громко произнёс:

— Я!

Мистер Нирсон оказался передо мной так быстро, что едва не смёл один из столов. Он остановился прямо передо мной, возможно, пытаясь напугать, но я не сдвинулся с места. Смотрел ему в глаза, не пытаясь спрятать взгляда.

И он будто отступил внутри себя, едва не сделал шаг назад.

— Зачем? — только и спросил Нирсон, на что я ответил так же лаконично.

— Я защищался.

Да, мой вид и вид того верзилы говорили об обратном, однако камеры всё расскажут.

После случившегося в детском доме номер четырнадцать все знали о новичке, с которым лучше не связываться. Новичке, который быстро и без какой-либо жалости или тени эмоции разбирался с обидчиками.

Парни, особенно злостные хулиганы и те, кто привык быть авторитетом для других, смотрели на него с опаской. Они не понимали, можно ли договориться или подружиться с таким человеком или лучше вовсе просто не трогать его. Но одно они уяснили — в драку с ним лучше не ввязываться, по крайней мере, по одиночке. Кто-то уже готовился устроить ему чёрную и поставить на место, пока остальные лишь наблюдали.

Девушки же, наоборот, заинтересовались им. Хулиганы всегда пользовались популярность: дерзкие, смелые и острые на язык, они поднимали твой авторитет (если сами им обладали), могли защитить. Они дарили эмоции, с ними было интересно.

Но этот парень был иного разряда. Спокойный, тихий на вид слабак не пытался что-то строить из себя, но с холодным непроницаемым лицом разбирался с любой угрозой без какой-либо жалости, кто поведётся на его безобидный вид. А кто не хотел бы стать той самой, кто усмирит его?

Хотя насколько новичок их привлекал, настолько и пугал тем, что никто не понимал, как с этим человеком себя ввести. От этого интерес к нему лишь рос, пусть и не у всех. Кто-то его просто боялся и чувствовал определённое отвращение. Всем мил не будешь.

Тихий шёпот всего детского дома летал по коридорам и не мог обойти стороной главного директора, Уинтора Нирсона.

— Ты привела к нам психопата, Роза, — выдохнул Уинтор раздражённо. — Две драки! Две! Он мог искалечить их! Убить!

— Но не убил же? — мягко возразила она.

— Он мне то же самое ответил! Хотел бы — убил! Этот малец психопат, ни эмоций, ни жалости, говорит то, что от него хотят услышать, смотрит на всех, как на жертв. Ему здесь не место!

— А где ему место? — склонила она голову.

— В психушке, если уж говорить откровенно. Он опасен для общества.

— Я не стану прятать мальчишку в психушку лишь потому, что он дал отпор хулиганам, которых ты не можешь приструнить! — внезапно вспылила она. — У тебя куча куда более страшных жалоб на воспитанников, а ты позвал меня сюда лишь для того, чтобы сказать, что мальчишки подрались? У меня дел больше нет⁈

— Я позвал потому, что он методично расправлялся с ними, — негромко ответил Уинтор. — Он не боялся, не был подавлен или в гневе, как это бывает после драк. Нет, абсолютно спокойный. Это не нормально для подростка, у которого гормоны бушуют. Словно ему и не семнадцать лет.

— Не говори глупостей… — отмахнулась Роза и пошла к выходу. — И зови, когда стрясётся действительно что-то важное, а не драка мальчишек.

— То есть избиения стулом недостаточно? Ждать, когда он кого-нибудь убьёт?

— Именно. Вот тогда и зови, — фыркнула она, выйдя из кабинета.

Гранта Роза встретила сидевшим на стуле в небольшом холле перед кабинетом директора. Тот сидел ровно, смотрел прямо, лицо, казалось, вообще никак не поменялось после случившегося. Спокойное лицо, пустоватый взгляд и ни намёка на волнение.

Когда мальчишка повернул к ней голову, она мягко улыбнулась.

— Суток не успело пройти, а меня уже вызывают.

— Я защищался.

— Не надо, мне и так всё ясно… ­— вздохнула Роза.

— У меня есть свидетели, ­— невозмутимо ответил он.

— Ну да, после случившегося все скажут ровно то, что ты попросишь, — присела она перед ним. — Я верю, что это не ты начал, но тебе надо держать себя в руках. Всего первый день, я тебя только утром привезла, а уже две драки! Четверо ребят побиты…

— Вы знаете, что это за место? — негромко спросил он.

— Детский дом? Дом для сирот? — улыбнулась Роза.

— Это место, где выживает сильнейший. И ваши «ребята», —­ выделил он слово, — только спят и видят, как кого-нибудь унизить или побить в туалете.

— Да, бывают и такие, но всё же…

— Здесь выживает сильнейший, госпожа Роза, и мне лишь приходится следовать этому правилу, — пожал он плечами.

Лицо парня перед ней было таким, будто его подобное ни капельки не пугало.