Даже в своём кабинете Нирсон ещё раз бросил взгляд в окно на школу напротив. Он не сомневался, что сегодня будет драка. А ещё он пообещал, что будет присматривать за странным новеньким.

Глава 3

Школа — так они называли это место.

В Империи тоже были школы. На одних планетах обязательные, на других — только для избранных. Я обучался в тренировочных лагерях, однако знал, что старшие офицеры все в обязательном порядке посещали военную школу. И то, что я видел сейчас, разительно отличалось от их рассказов.

— Это твой класс, — мистер Нирсон остановил меня напротив одной из открытых дверей в класс, большую комнату со множеством одноместных парт. Часть пустовала, но часть была занята подростками, как парнями, так и девушками. — Запомни номер кабинета, будешь приходить сюда учиться пять раз в неделю. И чтобы без драк, ясно?

Без драк?

Я едва появился в дверном проёме, понял, что это если и школа, то школа выживания — на меня обратило внимание не менее десятка пар пытливых, как у трусливых хищников, глаз, обладатели которых пытались оценить меня.

Пусть попробуют оценить в деле.

Я вошёл спокойно, под перешёптывания девушек, похожих на тех, что тратят свою красоту в грязных заведениях на грязных, погрязших в ереси, планетах. Парни были тише, они лишь смерили меня взглядом, после чего переглянулись. Но все они были лишь детьми, которые не понимали, когда стоит остановиться.

А потому замыслили ересь. Я даже догадываюсь, какую, так как их мышление примитивно, а мысли слишком банальны, отчего придумать что-то стоящее они не могут.

Но что важно, я видел среди них главного. Заводилу, парня, что следит со стороны за мной и улыбается, перекидываясь словами со своими друзьями и хихикающими девушками. Таких сразу видно, они собирают вокруг себя слишком много людей и следят за каждым твоим шагом. Он моя цель, его надо покарать первым делом.

Едва я подошёл к незанятой парте, как передо мной вырос один из присутствующих здесь парней, что недавно стоял рядом с ним. Чуть выше, чуть шире, и гораздо наглей.

— Занято здесь, парень, — положил он ладонь на парту.

Все наблюдали за мной. Наставника, чтобы пресечь беспредел, не было. Что ж, я дам детям опомниться ещё два раза.

Подошёл к другой парте, но едва собирался сесть, как на неё закинул ноги другой парень, ростом с меня, но шире. Не в плечах, но во всём теле. Никак последователь бога хаоса, любящий чревоугодие.

— Здесь тоже занято, — растянулись его губы.

Удивительное совпадение, но он тоже до этого был рядом с тем негласным лидером. Который сейчас внимательно наблюдает за мной, отпуская какие-то комментарии.

Кто-то начал хихикать.

У третьего места была та же история: мне не дали сесть, поставив на стул ногу.

Надо мной уже смеялись, да и зрителей прибавилось на несколько человек. Участники заговора смотрели в мою сторону с пренебрежением и агрессией. Им требовалось насилие, чтобы уважать кого-то.

Что ж, я понимаю — насилие рождает страх, а страх рождает уважение. Как не мне, тому, кто прошёл не один бой и побывал не в одном злачном месте, об этом не знать?

Хотелось бы обойтись без крови, так как это точно не способствует моим планам. Однако терпеть унижение тоже ни к чему хорошему не приведёт, особенно в обществе, где всё решает сила.

Поэтому, если они хотят насилия, я его обеспечу.

Я подошёл к тому, в ком увидел одного из главных или, по крайней мере, уважаемых в их среде. Парень сидел за партой, наблюдая за мной.

— Что? — с улыбкой спросил он, когда я подошёл ближе.

— Теперь здесь сижу я, — поставил я на его парту портфель.

На его лице сначала появилось удивление, которое быстро сменилось на снисходительную усмешку.

— Ты уверен?

Это было единственное, что он успел спросить. Я не веду дипломатию с врагами, для этого есть другие люди — моё дело, война.

Я дёрнулся перёд, и моя коленка врезалась ему прямо в улыбающееся лицо. Раздался хруст, и парень повалился на пол вместе со стулом. Я не отставал. Оказался на нём сверху и начал методично вбивать ему в лицо кулак, другой рукой держа за волосы.

Кто-то из его дружков наконец опомнился, слишком поздно, но опомнился. Попытался оттащить меня от парня, когда я ещё не закончил. Но я не даю перехватить инициативу. Хватаю пишущую ручку с парты и втыкаю её противнику сзади прямо в ногу.

Вскрик, хватка слабеет, что позволяет мне обернуться. Три прямых удара в челюсть, и даже с моей нынешней силой этого хватает, чтобы повалить противника.

Ещё один справа пытается напасть на меня с кулаками, но я бью на опережение. Всем телом врезаюсь в незадачливого защитника, протаскиваю на несколько метров, раскидывая парты и стулья, пока мы не падаем, после чего лбом бью ему прямо в лицо.

Первый удар, второй, третий.

После четвёртого бью кулаком, пока не довожу его лицо до красноречивого состояния, после чего встаю. Тот, что с воткнутой ручкой, ещё пытается подняться, но я добиваю его ногой в лицо. Не сильно, я не собираюсь убивать, мне нужен лишь ужас и понимание неотвратимости моего возмездия.

И после этого возвращаюсь к главарю, чтобы закончить начатое.

Я не спешу и не поддаюсь ярости битвы, работаю точно и ровно. И когда результат становится красноречивым (всё лицо в крови и опухшее, но парень жив и даже не лишился зубов), позволяю себе остановиться, встать и оглядеться. Это не значит, что я не следил за обстановкой вокруг, но я не обращал внимания на зрителей.

Больше никто не смеялся. Никто не смел даже пискнуть. Девушки и парни стоят поодаль от драки, наблюдая за происходящим и особенно за мной испуганным взглядом. Не менее ошарашено выглядит народ, который сбился в проходе. В их глазах интерес, и что ещё важнее, понимание. Понимание, что встреча со мной не сулит им ничего хорошего.

Так действует Империя, так действует её кулак, космодесантники. Мы не за насилие, но мы даём чёткое понимание того, что будет с любым еретиком, кто посягнёт на нас, нашу веру и наших братьев.

И это всегда даёт результаты.

Я молча сбросил вещи парня на пол, сел на его место и начал раскладывать свои принадлежности. Остальные тоже долго не стояли в проходе. Перешёптываясь и стараясь держаться подальше от меня, они начали возвращаться на свои места, перешагивая избитого товарища, ставить на место парты и стулья, поднимать вещи. Никто не сказал ни слова мне за то, что произошло.

Кроме наставника, который, зайдя в кабинет, увидел к тому моменту поднимающегося на ноги избитого главаря небольшой шайки и его побитых, как собак, приспешников.

И вот я уже сижу в кабинете директора школы. Оказывается, директора детского дома и школы для сирот были разными.

Сам директор — толстая женщина в пиджаке и в очках, с большими бусами на шее, и перстнями на пальцах. Уставшая как, кажется, и все в этом мире, она сидела за своим большим деревянным столом, перебирая и читая бумаги. Напротив неё в ряд сидел я и трое моих противников. За нашими спинами, наставник, что привёл нас и охранник на случай непредвиденных ситуаций.

— Вижу, новенький, ты решил проверить на прочность наши правила? — после долгой тишины она начала именно с меня. Хотят найти того, кто понесёт всю ответственность? Что ж, пусть ищут. Мне не страшно, я даже не волнуюсь, это выглядит как игра во взрослую жизнь, не более.

— Я не проверяю на прочность правила, — встал я со стула, вытянувшись, как делал это много раз, когда требовалось дать отчёт страшим по званию. — Я защищаю себя и свою честь от нападения и насилия.

Моё действие директора слегка удивило. Это проявилось на её лице, пусть она и пыталась это скрыть.

— Сядь на место. Я хочу лишь знать, это значит, что теперь надо бить всех и каждого или что, кто покусится на твою честь?

С её слов получается, это я должен терпеть издевательства и неуважение, главное, чтобы не было насилия? А она знает, что при молчании насилие рано или поздно всё равно приходит?